Библиотека

Неудачница

* * *

Ольга родилась в семье русских эмигрантов. Первая волна беженцев. Им позволили увезти и унести. У других было иначе. После. Ее семье неслыханно повезло. Никто не погиб. Никого не расстреляли. Близкие не сгинули в лагерях. О несчастьях других были наслышаны из прессы и сплетен. Шумных. Разных.

Живя в довольстве и достатке, ее семья не озлобилась. Не забыла родного языка. Обычаев предков.

— Знаешь, — сказала Ольга, чуть отстранившись от мужа и вернув на место спущенную бретельку платья, — перед Рождеством у нас гадают.

— Колдуют? — удивился Макс.

— Нет. Гадают. У зеркала. Что зеркало покажет, то и случится в будущем.

Ольга подошла к огромному зеркалу, украшавшему стену их номера, и нежно погладила бронзовую раму.

Макс никогда не видел жену такой задумчивой. Строгой. Впервые за время, как они познакомились, он подумал, что между ними действительно существуют какие-то отношения. Не поверхностные. Серьезные.

Улыбнулся мыслям. Прошелся рукой по ее влажным волосам.

— Ты бы переоделась, — произнес с тревогой.

Она вздрогнула. Прислушалась. Ливень звонко хлестал по стеклу закрытого окна.

— Словно в дом кто стучится…

— Боишься? — беззаботно рассмеялся Макс.

Ольга достала из чемоданчика пять длинных свечей. Поднесла к зеркалу. Плотно укрепила их в подсвечнике. Зажгла фитильки. Погасила свет.

Макс следил за женой. Ему нравилось необычное представление, которое она перед ним разыгрывала. Представление, интригующее новизной и таинственностью.

Вдруг Ольга насторожилась. Прислушалась. Прошептала:

— Ты слышишь? Кто-то ходит вокруг дома! Семенит быстро-быстро!..

— Это ветер. Гнет пальму. Ты действительно боишься? — удивленно спросил Макс.

— Нет, — Ольга натянуто улыбнулась. Добавила все еще шепотом: — Действительно ветер.

* * *

Я люблю деревню. Скучную. Унылую. Нищую. Утонувшую во мраке. Давно отключили свет. Люди привыкли. Научились надеяться на самих себя.

Зажгла керосинку. Опять пошел дождь. Завыл ветер. Какая погода под Рождество!

Пьяный угар. Дымным куполом он окутал сгнившие дома. Пьют всегда. Пьют везде. В каждой семье. А семей осталось — раз, два и обчелся. Другие — уехали. Сбежали, прихватив с собой скудные пожитки. Куда?

За горизонтом так же, как здесь. Не лучше. Глупые. Я знаю.

Вернулась. В эти места. В эти края. Никогда раньше здесь не была, но я вернулась.

Приехала. Так легче. Проще. Честнее. В местные события и «общество» вписалась легко. Полюбила заброшенный дом. Обогрела его своим дыханием. Соседи принесли дрова. Сказали — подарок к рождеству. Добрые люди — нищие. Потерявшие память. Сохранившие сердца. Они меня признали как «Нюру». Кто такая Нюра?

Рассказали. Жила в этом доме. Лечила, как могла. Кошек, собак. Потом сын утонул. Муж пропал. И она исчезла.

Мы выпили за встречу (не за знакомство). Потом кто-то через стол протянул грязную израненную руку:

— Нюра, пожалуйста, помоги.

«Пожалуйста» он произнес с трудом. Я не хотела отказывать вежливому человеку. Сделала все, что смогла. Открыла сумку, достала зеленку, окатила руку. Неосторожно. Тотчас несколько нетрезвых голосов завистливо ахнуло, грязные руки пошли рыться-копаться в моем багаже, как в своем.

Притащила на себе в новую жизнь столько, сколько унесла. Теплые вещи, лекарства, книжку.

Краем уха услышала: «Богатой вернулась!» Кто-то рядом шумно сглотнул слюну. Вцепилась руками в книгу (зачем?). Получила в глаз (не помню от кого).

Проснулась от холода и голода. Подумала: «Так и сдохну», —, но меня вдруг куда-то потащили. Затолкали в теплую баню. Дали хлеба. «Все люди — братья», — благодушно пронеслось в голове.

Утро незаметно переросло в полдень. Полдень быстро сменился вечером. Растопили баню. Жарко. Меня не прогнали, разрешили остаться, пропариться с веником накануне светлого праздника.

Удивившись чужой доброте, спросила: «За что?»

Толстая тетка, соседка Сонька, щекоча обвислой грудью мой тощий зад, гордо и радостно гаркнула: «Школьный учитель купил твою книгу!»

Учитель? Я удивилась. Не тому, что они продали мою книгу. И не тому, что кто-то ее купил. В деревне — пять домов, в которых по-прежнему обитают люди. Жильцы — пожилые люди. Детей нет! Старая школа заколочена прогнившими досками.

Решила спросить. Получила в ответ: «Нюрка, ты все мозги пропила». И всё.

Наверное, правда. Пропила. Не сумела иначе. Не смогла.

* * *

Чудак покойник:

Умер во вторник,

Пришли хоронить -

Он из окошка глядит.

Нужные слова. Правильные. Они передавались из уст в уста, от поколения поколению. Ольга шёпотом их пропела на русском. Потом перевела для мужа.

— Я отказываюсь играть в такую игру! — он заходил по комнате. Пламя свеч заколыхалось. Замерцало. — Мне душно. Пойду подышу, — быстро произнес. — Пойдем со мной…

— Успокойся. Главное, чтобы он не понял, что мы боимся.

Ольга говорила тихо. Устала. Долгий, длинный вечер. Суетный.

А когда-то давно тихими рождественскими вечерами ее семья собиралась в деревенском доме. За окном резвилась метель, ветер гонял по полям снег. Россия.

Заскрипели незакрытые ставни, застучали тревожно по стеклу. Прервались мысли.

— Буря, — прошептала Ольга. — Не ко времени. Должна быть тишина. Иначе мы не расслышим и не поймем, когда он появится.

Хватит на сегодня! Событий, историй и колдовства. Макс подошел к зеркалу и дунул на свечи. Три быстро погасли. Две остались гореть.

— Зачем? Зачем ты это сделал?.. — Ольга заплакала. Нервно всхлипывая, испуганно сжалась, втянула голову в плечи.

Рядом послышалось жалобное протяжное мяуканье. Кошка? Макс ринулся к дверям — распахнуть настежь, выпустить заблудившуюся тварь, уйти самому… И не смог. Словно кто держал дверь снаружи. Или Ольга закрыла ее изнутри, когда они, промокшие и продрогшие, вернулись из ресторана?..

— Ольга, отдай ключ! — гневно потребовал Макс.

Тишина в ответ. И чье-то мягкое прикосновение к босым ногам.

Макс подбежал к зеркалу. К свету. К двум ярко горевшим свечам. И увидел Ольгу. По ту сторону зеркала. Она заплетала длинную косу.

У его жены короткие волосы! Стрижка.

— Ольга, что происходит? — спросил еле слышно. — Ольга, мне плохо… — простонал.

— А мне — хорошо? Мне с тобой разве хорошо?! — зло выкрикнула длинноволосая женщина. — Я любила тебя! Всегда! Каждую секунду!

Макс щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Много света. Желтый, теплый, он залил комнату: мягкий пуф, уютный ковер, широкую кровать и зеркало. По ту сторону стекла чужая женщина усмехнулась и легко перешагнула через бронзовую раму зеркала. Спешно семеня, словно боясь чего-то не успеть, она устремилась к Максу. Желая что-то сказать, произнести, выкрикнуть, с трудом разомкнула плотно сжатые губы и выдавила из себя — изнутри, из утробы: «Я больше не люблю тебя». Нечеловеческий звук…

Наваждение. Прочь! Макс с силой отбросил от себя длинноволосую женщину. Ворсистый ковер покрыли осколки. Разбилось старинное стекло.

— Ты все испортил, — гневно прошептала Ольга. Приподнявшись с кресла, она плеснула в бокал виски.