Библиотека

Имя

* * *

Девушка из Пскова засуетилась. Вытряхнула на колени содержимое сумочки: старые помады, носовые платки, письма, конверты, шариковая ручка, деньги.

— Ой… ой, — запричитала она. — Что же мне теперь делать?..

Меньше всего мне хотелось знать, что там она потеряла. И я совсем не собиралась давать ей советы.

— Опись. Забыла дома опись… Понимаете, не спала всю ночь. Складывала посылку. Писала эту сумасшедшую опись. И забыла дома…

— Сама собирала посылку?

— Конечно!

— Значит, хорошо помнишь, что в посылке. Пиши заново.

— А вес?

— Кто станет перевешивать?

— И то правда.

Составив перечень привезенных ею продуктов, она чиркнула внизу: «Посылку собирала собственноручно». Расписалась.

— А это обязательно?

— Конечно! — девушка указала на деревянный стенд с образцами, висевший над головой. — Читайте: «Вы несете ответственность за содержимое посылки».

Посылку собирала не я. Как-то было дело — отправила Сереже бандероль. Но тут…

— Дорогая, зачем тебе мучиться? Это трудно, детка. Вынимать фильтры из сигарет — муторная штука. Все сделает мой друг. А утром по дороге ко мне ты к нему заскочишь. Он в твою машинку загрузит пакеты с едой и сигаретами. Ты помнишь, что здесь сигареты — валюта? Ну, конечно, если ты хочешь, можешь купить мне свежих овощей. И фрукты купи. И колбаски. Мяса. Но не забывай, у тебя примут только двадцать килограмм. Так что ты сильно не траться. А ночью тебе надо спать. Со мной. Я тебя убаюкаю.

И он баюкал. Всю ночь.

— Любимый, мне хорошо с тобой.

— Знаю, детка. Чувствую. Ты уже надела чулочки?

— Да.

— Отправь мне фотографию, где ты в чулках. Я посмотрю на твои красивые ножки. Потом сразу же мне позвони, хорошо, родная?

— Да!

Я надевала и снимала чулки. Становилась на каблуки. Распускала волосы. Разводила ноги. И отправляла ему фотографии.

— Какая ты желанная! Красивая! Моя сумасшедшая женщина! Я люблю тебя, мой ангелочек. Ты чувствуешь мое дыхание?

— Да.

— Теперь ласкай себя. Я люблю тебя. Ты очень красивая.

Накануне я купила овощи, фрукты, колбасу и мясо. Сигареты, действительно, подготовил его друг. К «хрущовке» по нужному адресу я, как договаривались, подъехала в шесть утра. Набрала номер телефона, который дал мне Сергей. Вышел заспанный его приятель Максим. Загрузил в багажник целлофановые пакеты. Всучил опись, оформленную на мое имя (паспортные данные заранее продиктовала по телефону). Пожелал хорошего пути.

Как же! Хорошего пути… Думала, доберусь засветло, но — чертова машина!.. Заглохла на половине дороги, как только показалась бело-синяя церковь с золотыми куполами.

* * *

Старая цыганка, исполнив материнский долг, грузно уселась около нас. Пыхтя, раскурила трубку.

— Не надо. Не курите, пожалуйста. Мы здесь задохнемся. — Девушка из Пскова мученически поморщилась.

— Тебя ждет свадьба, — цыганка затянулась глубже. — Скорая свадьба.

— Меня! Свадьба! — радостно засуетилась девушка. Села рядом с цыганкой. — Скорая?

— Да. Пройдет немного времени, и ты соединишься со своей судьбой, — цыганка важно поднесла ее ладонь к глазам, — сейчас твой суженый далеко от тебя, за каменной стеной.

Я расхохоталась. «Суженый за каменной стеной». Кем надо быть, чтобы не догадаться?

Не отпуская руки девушки из Пскова, цыганка обернулась в мою сторону:

— Зря ты смеешься, милая. Плакать надо. Совсем скоро ты повстречаешь ту, которую не ждешь совсем.

Сказала — и потеряла к нам интерес. Ушла, прихрамывая на распухших от жары ногах. Я ехидно смотрела ей вслед.

— А кого ты не ждешь? — полюбопытствовала девушка из Пскова.

— Маму, — ответила я первое, что пришло на ум.

Женщина с синяком под глазом вывалила на стол для передач коричневую кашицу. Конфеты. Растаяли, потекли. С них сняли фантики, сбросили содержимое в кулек, где бывшие конфеты окончательно слиплись в одну сплошную коричневую жижу.

— Фу, — брезгливо поморщилась девушка из Пскова. — И они будут это есть? Как они будут это есть?

Они ели все подряд. Он рассказывал. Он говорил, что там голодно. Холодно. Сыро. Вокруг зоны болотистая местность.

— Слизывать будут, слизывать. Развернут целлофан и полижут. Не волнуйся, ничего не пропадет. Все в живот уйдет.

Она была совсем глупенькая, эта девушка из Пскова.

— Нет. Я выброшу конфеты. Я так не могу. — Она достала из большой хозяйственной сумки свой пакет с конфетами. — Вот, смотрите, я так и думала: растаяли. У меня тоже все потекло.

«У нее тоже все потекло». Провинция.

— Почему нельзя передавать конфеты, завернутые в фантики? Зачем вытаскивать фильтры из сигарет? Я до утра вытряхивала эти чертовы фильтры! А потом поезд. А потом электричка. Автобус… Я не спала ночь!

Сорвалась.

Я тоже не спала ночь.

— Девочка моя. Любимая моя… У меня был такой оргазм! Меня даже потряхивает. Только не переставай себя ласкать. Потрогай сосочки. Они набухли?

— Да, милый. Да.

— Ты хочешь сейчас встать на колени, моя девочка? Или останешься лежать на спинке, моя развратница? Как тебе больше нравится?..

Мне больше нравится, когда приемщица передач работает быстро, но она устала. Женщина с потекшими румянами на щеках вяло перебирала мою посылку по другую сторону крошечного окна.

— Красную футболку нельзя. — Через окошко вылетела футболка.

Зачем я купила ему красную футболку? Зачем красную? Меня красный цвет завораживал. Привораживал. Притягивал. Заставлял менять решения. Подчинял.

— Хочешь, я тебя свяжу. Привяжу твои руки к изголовью кровати. — Сережа тяжело, прерывисто дышал. — Ты с закрытыми глазами… На твоем лице маска кошки. Ты мягкая. Податливая. Вся… Моя… В моей власти. Твои ноги широко разведены. Милая, я с тобой задыхаюсь от счастья!..

— Слышу, мой Сережа. Слышу. Я люблю тебя, мой мальчик.

Приемщица передач с увядающей надеждой в голосе вопросила:

— Ты последняя?

Четыре часа дня. Духота. Настежь раскрыта маленькая форточка, но толку от нее никакого. На улице — жара. В здешнем климате жара — большая редкость. Лето здесь обычно холодное. Больше похоже на южную осень.