Библиотека

Имя

* * *

Осень. На юге. Мягкая. Нежная. Ласковая. Он не закрыл окна кабинета. Он наслаждался запахами увядающей листвы. Мой школьный директор.

— Не надо. Пожалуйста…

Коричневая юбка школьной формы накрыла меня с головой.

— Чего ты боишься? — Ему нравилось ставить меня в неудобное положение.

— Не надо. Не здесь.

— Ты горячая. Мокрая. Ты меня хочешь. Я чувствую, ты вся дрожишь, моя самая плохая ученица, — звонкий шлепок по ягодицам.

Сколько нас было таких… плохих учениц. Я не считала. Почти все школьные учителя спали со школьницами.

— Не надо. Прошу вас. Не надо. — Я пыталась высвободиться.

— Сопротивляйся, распутная. Давай, сопротивляйся. Меня это заводит. — Марин Абрамович никак не мог войти в привычный ритм. (Начало учебного года. Пытка педсоветами. Несчастный.)

Кленовые листья. Желтые. Красные. Я смотрела на них равнодушно.

— Кто тот рыжий мальчишка? Тебе хорошо с ним? — Марин Абрамович ногой пропихнул мои трусы под стол. — Что он с тобой делает? Разве он что-то  может?

Ночью, крадучись на цыпочках, Сережа из спальни мальчиков перебирался в нашу. Иногда мы просто спали до утра, обнявшись.

Марин Абрамович яростным движением застегнул ширинку своих брюк. Я медленно расправила школьную форму. Взглянула в распахнутое настежь окно. Издалека разглядела свой класс. Урок физкультуры. На улице. Нормативы. ГТО.

* * *

Все. Я сдала. Она приняла. Четыре часа дня пятнадцать минут. Пот подмышками. Испарина на лбу. Есть еще время до пяти. Ровно в пять смогу ему позвонить. Он вернется с проверки, достанет телефон из «курка» (пакета с сухим молоком), подключится, и мы поговорим. А пока я расстелю широкий плед на зеленой теплой траве…

— Кисюня моя! Где ты? Почему не позвонила? Ты заставляешь меня волноваться.

Мой Сережа. Он волнуется обо мне!

— Милый, я прилегла под деревом, напротив центрального корпуса. Думала, немного полежу, но уснула. Сережа, родной, я все сделала. Не приняли только репчатый лук, перец и красную футболку.

— Девочка моя, ты сегодня устала. Маленькая, спасибо тебе за все. Век не забуду твою заботу обо мне. Твою доброту. Лапочка, скоро у нас будет свидание! Трое суток вместе! Я почти договорился. Нам его дадут, милая. Ты не боишься?

Чего мне бояться? Чесотки? Педикулеза? Туберкулеза? Охраны через стенку?

Город. Я вернулась поздно вечером. Измотанная. Голодная. Мне бы водочки выпить. Закусить.

* * *

Огромная автостоянка перед супермаркетом. Я вышла из машины. Словно из-под земли выросла немощная старуха. Встала перед капотом, вытянув вперед руку.

— Деточка, мне так плохо… — тихий дрожащий голос. — Помоги, милая. Дай денежку. Кушать сильно хочется.

Ее ноги подкашивались. Если бы не крепкая палка, на которую старуха оперлась рукой, рухнула бы на землю.

Я не знаю мамы. В дом малютки попала подкидышем. Кто-то когда-то  где-то  меня родил. И выкинул.

— У вас есть дети? — раскрыла кошелек. Достала сотню. Ей хватит.

— Есть, деточка. Наверное…

Она ушла, съежившись. Не сказав «спасибо». Я смотрела вслед на ее сгорбленную спину. И медленно соображала: это и есть пророчество цыганки. Но мне не захотелось пойти за ней. Обнять. Прижать к себе. Накормить супом.

В супермаркете несмотря на позднее время — толпа. Народ мел с прилавков тележками. А мне расточительство не по карману. Нельзя тратиться на соблазнительный бекон в нарезке и йогурты. Завтра выйду на работу, вернусь в свой магазин, поем теплого хлебушка с порошковой сметаной. Пришло время беречь копейку (передача обошлась неслыханно дорого).

Куплю хлеба, пол-литра водки и молочных сосисок. Вернусь домой. Бутылочку с водочкой закину в морозильную камеру. Сосиски поджарю с лучком. Пока будут «томиться» под крышкой на сковороде, в холодильнике запотеет водочка. Я ее достану. Холодненькую. Свинчу ей головушку. Блестящую. Налью себе глоточек! И…

В нашей коммуналке стоял гам. К соседям приехала родственница с малолетним ребенком. Мальчишка носился по коридору взад-вперед, выкрикивая матерные слова. Никому до него не было дела. Соседи не запойные, нет. Но в тот вечер они увлеклись.

— Ты зачем говоришь плохие слова? — перехватила я мальчишку.

— Да пошла ты, — он юрко увернулся. Быстро нырнул в соседскую дверь.

Я и пошла. У себя пригубила. Со сковороды поела. Вздохнула. Надо бы сделать звонок Сереже. И лечь спать.

— Да, милая, конечно, ложись. Моя девочка сегодня устала. Ножки гудят у киси. Если бы я был рядом, сделал бы пяточкам массаж. Ложись, моя принцесса. Завтра будет новый день. Я разбужу тебя утром.

«Завтра будет новый день». Я ворочалась. Не уснуть. «Не отпускай меня. Может, не зря хорошие сказки по слогам в детстве читали нам». Куценко? Соседи. Черт бы их побрал!

Час ночи. Он еще не спит. Он привык ложиться поздно. Спать три-четыре часа в сутки. Я ему позвоню. Послушаю голос.

Услышала. Не сразу поняла, но ее голос узнала тотчас.

— Ты отдаешь ей мое свидание! Мое свидание!

Я вклинилась в чужой разговор. И услышала Сережу.

— Замолкни, женщина! Знай свое место.

— Как ты так можешь?! Ты же говорил, что все шутка! Твоя шутка затянулась!

— Идиотка! Ты, что ли, будешь доставлять дурь через забор? Ты? В тюрьму захотела! О детях думай, кошелка! Я тут стараюсь для вас, зарабатываю…

Она расплакалась. Он повесил трубку.